• Общественная палата Ленинградской области
Ю.Шевчук: МИР В 2050 ГОДУ (Очерк 7, Апокалипсис был вчера)

Ю.Шевчук: МИР В 2050 ГОДУ (Очерк 7, Апокалипсис был вчера)

Глава 7

Апокалипсис был вчера.

Мне видится, конец света уже состоялся и мир продолжает жить по инерции, без смысла и будущего. Даже можно назвать и точную дату, после которой прежний миропорядок осознал себя обреченным - 12 марта 1972 года, когда в Вашингтоне, в Смитсоновском институте, публике была впервые представлена книга “Пределы роста. Доклад Римскому клубу” профессора Денниса Медоуза с коллегами.
Основную мысль данной работы можно было выразить так: при сохранении нынешних тенденций к росту в условиях конечной по своим масштабам планеты в течении примерно столетия человечество достигнет пределов демографической и экономической экспансии, что приведет систему в целом к неконтролируемому кризису и краху. Человечеству впервые были поставлены математически обоснованные пределы.
Вывод доклада, что конечность размеров планеты с неизбежностью  приводит к пределам человеческой экспансии, шел вразрез с превалирующей в мировой культуре ориентацией на бесконечный рост и казался некоей игрой ума, предупреждением об опасности, столь же далекой, как новый ледниковый период или остывание Солнца. Тогда никто не хотел видеть, что “схлопывание” пространства уже началось, и “пределы” человечеством уже достигнуты. Но всего за год понимание конечности существования нынешней цивилизации овладело сознанием всей мыслящей элиты цивилизованного мира. Тому способствовали следующие события.
В 1972 году произошел теракт на Олимпиаде в Мюнхене. Группа арабских террористов захватила израильских спортсменов. Немецкая полиция оказалась совершенно неподготовлена к подобным событиям. В ходе крайне неудачной попытки освобождения все заложники погибают. Так европейцы на своей земле впервые встретились с опаснейшим врагом, ненавидящим весь цивилизованный мир. Складываемущемуся космополитическому единству человечества был нанесен первый удар. Спустя месяц в СССР скончался писатель, автор великой коммунистической утопии “Туманность Андромеды”, Иван Ефремов. К тому времени Советский Союз уже фактически отказался от построения коммунизма и перешёл к строительству социалистического “общества потребления”. В этом он изначально проигрывал Западу - капиталистический способ хозяйствования это общество давно создал. С Иваном Ефремовым умерла последняя великая утопия.
1973 год начался экономическим спадом по всему миру. Заканчивается Вьетнамская война. Впервые на Западе поняли, что военной силой невозможно управлять миром.  Практически одновременно США свертывают лунную программу. С тех пор ни один землянин больше не ступал на поверхность иного небесного тела. И наконец, произошла “война Судного дня” между арабскими государствами и Израилем. Если бы не семь танков Ариэля Шарона, форсировавших Большое Горькое озеро в тылу наступающих египтян; если бы не стойкость танкистов роты “Тигр” капитана Замира, которые, имея по два снаряда на танк, смогли остановить наступление сирийцев - исход войны мог бы быть иным. Но арабские страны потерпели поражение, ввели эмбарго на поставки нефти в цивилизованный мир – и тот увидел репетицию осуществления прогнозов Медоуза. Цена нефти за месяц выросла с 2,9 доллара за баррель до 11. Бензин в США подорожал в четыре раза, но его все равно не хватает и вводится нормирование разового отпуска - 20 литров. (После иранской «революции» аятоллы Хомейни цены на нефть вырастут ещё в два раза). Топливный кризис сделал экономически рентабельными поставки дорогой нефти в Европу из Сибири. За пятилетку добыча нефти в СССР увеличилась в пять раз и нефтяное изобилие поменяло всю жизнь страны. С тех пор доля экспорта советских, а позже - российских машин и оборудования неуклонно падала, а сырьевых ресурсов - росла. На вырученные доллары страна покупала себе практически всё остальное. “Развитие на арабский манер” поставило крест на попытках России войти на равных в круг цивилизованных стран.
12 сентября произошел военный переворот в Чили. Последние надежды левой интеллигенции на демократический социализм погибли вместе с Альенде.
В октябре 1973 года Римский клуб провел в Токио встречу на тему “Глобальное видение человеческих проблем”, завершившуюся представлением “Доклада в Токио” Манфреда Зибкера и Йоши Кайм, в котором содержатся следующие знаменательные слова: “Есть основания предполагать, что кризисы в социально-экономической и политической областях произойдут даже раньше, чем мы достигнем физических пределов роста. Энергетический кризис – лишь первый из целой серии вполне предсказуемых событий. И если оставить в стороне случайные элементы, то главная причина кризисов не вызывает ни малейших сомнений: мир никогда уже не будет прежним”.
В эти годы человечеством был перейден предел экологической емкости Земли. Количество природных ресурсов, потребляемых человечеством, перешло порог, за которым началось необратимое истощение планеты.
Конец света начался под финальный марш из фильма “Амаркорд”, вышедшего на экраны в том же 73-ем.. Этот фильм стал “подведением итогов” для последнего поколения европейцев, выросших в мире, у которого ещё было будущее.

Но этот кризис был далеко не первым в истории человечества. Каждые полторы тысячи лет привычный для людей мир рушится вокруг них, носители цивилизации вымирают, и последующие поколения почти всё начинают заново. Непереносимость мысли о цикличности развития цивилизации родила различные линейные теории роста типа «хронологии Фоменко» и так далее.
Выражаю благодарность Илье Стогоffу за список примеров, далее использованных в настоящем тексте.

Иерихон – самый известный город древности, хотя таких городов, вероятно, было много. Он был основан примерно в 8400 году до нашей эры. Каждые полторы тысячи лет он умирал вместе со своими истребляемыми жителями и затем возрождался снова. 
Первое возрождение Иерихона произошло около 6900 года до нашей эры. Тогда же в Ираке рождается культура Джармо, Средиземное море осваивается торговцами из Рас-Шамры (Угарита), в будущей Турции строится гигантский мегаполис Чатал – Куюк с типовыми коттеджами, канализацией, квартальной планировкой…
Через пятнадцать веков от этого мира остались развалины. На месте, где кипела жизнь, образовались пустыни. Опять начались «темные века».
А в 5400 году до нашей эры постепенно начался новый подьем. Причем, похоже, по всей планете. Наконец закончили таять ледники последнего великого оледенения – Валдайского. Климат стал ровным и теплым. Появляются первые княжества в Средней Азии, строятся первые мегалиты Европы и первые городки Камбоджи. Развиваются культуры древнего Перу и древнего Китая.
Далее – опять конец цикла, опять с окраин Ойкумены приходят орды варваров, опять горят дворцы , а на развалинах столиц пастухи пасут овец…

В 3900 году до н.э. мир вновь возраждается. Теперь уже со знанием о прошлой катастрофе. Уже есть письменность в Шумере и Египте, то есть появилась коллективная память человечества. Теперь люди были предупреждены об опасности – но это им не помогло. …
В 2400 году до н.э, опять через полторы тысячи лет, мир переживает очередное рождение В болотах Инда появляется цивилизация Мохенджо – Даро, в Великобритании перестраивают Стоунхендж, в Китае на трон восходит династия Ся, в Ираке основывают Вавилон. Всем кажется, что уж на этот раз они избавятся от цикличности. Все проходят один и тот же путь. Вождь варваров основывает княжество, его наследники режут соседей и захватывают их территории. Через тысячу лет княжество превращается в бескрайнюю империю. В её столицу съезжаются архитекторы, художники и поэты, строят из камня такое, что до сих пор вызывает восхищение и пишут слова, не потерявшие актуальность и поныне. Всем начинает казаться, что этот мир – на века. И именно в этот момент вечные империи обращаются в ничто. Арийцы пасут коней на руинах мохенджо – дарских городов. На величественные китайские столицы надвигаются голодные орды. Надежнее всех умирает египетская цивилизация. Это произошло примерно в 1100 году до Рождества Христова. Далее в истории человечества были еще две главы – античная и наша собственная.
Сосчитаем до 15 веков последний раз. Древний Рим пал в 409 году, за полтора тысячелетия до революции, уничтожившей Третий Рим. Окончательно Римская империя была упразднена в 476 году – ровно за 1515 лет до того, как был упразднен СССР.

И каждый цикл уменьшал общие ресурсы планеты… Это правило не знает исключений. Если отступить еще дальше в прошлое, мы увидим, как впервые удар по видовому разнообразию нанесли первобытные охотники, подготовив истреблением крупных зверей неолитическую революцию.

Человечество все время своего существования постоянно задавало себе вопрос, который лучше всего сформулировал Артур Конан-Дойль: “Что же это значит, Ватсон? Каков смысл этого круга несчастий, насилия, ужаса? Должен же быть какой-то смысл, иначе получается, что нашим миром управляет случай, а это немыслимо. Так каков же смысл? Вот он, вечный вопрос, на который человеческий разум до сих пор не может дать ответа”.

Теперь, когда мы вплотную приблизились к ответу на этот вопрос, когда мы с вами уже интуитивно понимаем смысл этого «круга несчастий» людей, и просто боимся признаться себе в том, что иного смысла быть не может, потому что  если «отбросить всё невозможное, то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни оказался.» (Артур Конан-Дойль), посмотрим, как ученые пытались определить смысл цикличности катастроф и что из этого вышло.

Первым выдвинул идею о необходимости катастроф для смены «населения» Земного шара Жорж Леопольд Кювье, а его последователи развили эту идею. Катастрофы планетарного масштаба, такие как падение крупного метеорита, могут вызывать изменения флоры и фауны, как это было на границе мезозоя и кайнозоя — вымирание динозавров, массовое расселение птиц и млекопитающих, вытеснение голосеменных растений покрытосеменными.

Вероятно, что с катастрофой связанно и Массовое пермское вымирание (неформально именуемое как «Великое вымирание», или как «Мать всех массовых вымираний»)— которое сформировало рубеж, разделяющий пермский и триасовый геологические периоды, то есть палеозой и мезозой, примерно 251,4 млн лет назад. Тогда вымерло 96 %  всех морских видов, и 70 % видов речных позвоночных. Катастрофа стала единственным известным массовым вымиранием насекомых,  в результате которого вымерло около 57 % биологических родов и 83 % всего класса насекомых

В попытках объяснить смысл цикличности катастроф  возникли теории, отрицающие возможность прогрессивного развития. Одна из таких теорий - концепция культурно-исторических типов развития об­щества.

Основопо­ложником теории культурно-исторических типов является русский социолог Николай Данилевский. Он подразделял все народы на «исторические» и «неисторические». «Неисторические народы» — это этнографический материал, тупиковые ветви в развитии общества. Они не в состоянии решать свою судьбу, выработать формы своей госу­дарственности и т. д. Поэтому они не в состоянии выработать свои культурно-исторические типы.

Право выработки своеобраз­ных культурно-исторических типов принадлежит «историческим» на­родам. Данилевский насчитывает 13 «типов», или «самобытных цивилизаций»: египетский, китайский, ассиро-вавилонский (древнесемитский), индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, новосемитский (аравийский), романо-германский, перуанский. «Культурно-исторические типы» различаются по своеобразным сочетаниям четырех основополагающих элементов: религиозного, культурного, политического и общественно-экономичес­кого.

Почти все культурно-исторические типы одноосновны. В них при сочетании элементов преобладает какой-то один: в европейском — религиозный, в греческом — куль­турный, в романо-германском — общественно-экономический. И лишь славянскому типу с его православием, культурной самобытностью, са­модержавием и крестьянской общиной предначертано стать полным четырехосновным культурно-историческим типом. Для слияния наро­дов в культурно-исторический тип необходимы языковая близость и осознание ими общности своей судьбы. Н. Я. Данилевский считал, что славянские народы находятся на пути создания своего культурно-ис­торического типа. Лидирующая роль в этом процессе принадлежит Рос­сии. Таким образом, теория культурно-исторических типов Н. Я. Дани­левского служила методологической основой славянофильской идео­логии.

В западной социологии сторонниками теории культурно-ис­торических типов являются немецкий учёный Освальд  Шпенглер  и анг­лийский историк Арнольд Тойнби.

Шпенглер выделял восемь культур­но-исторических типов: египетский, индийский, вавилонский, ки­тайский, греко-римский, византийско-аравийский, культура майя, а также пробуждающаяся русско-сибирская культура. Каждый из этих типов развивается на основе собствен­ного уникального «прафеномена» — т. е. способа переживания жиз­ни; подчиняется жесткому биологическому ритму и проходит ос­новные фазы развития: рождение и детство, молодость и зрелость, старость и «закат».

 С точки зрения Арнольда Тойнби, объектом изучения науки могут быть человечество в целом или какие-либо конкретные, националь­но-государственные образования, или определенные культурно - ис­торические типы, которые он называет цивилизациями. Цивилиза­ции, по Тойнби, представляют собой некоторые единицы истории или целостные системы, в которых элементы соответ­ствуют друг другу и влияют друг на друга. Цивилизации сопостави­мы, сравнимы между собой, а также с примитивными обществами, которые еще не достигли стадии цивилизации. Это позволяет иссле­дователю использовать сравнительно-исторический метод. На осно­ве определенных критериев исследователь может определить, как далеко те или иные цивилизации продвинулись вперед, насколько они отстали от более развитых. На основании этого можно будет говорить о значении каждой отдельной цивилизации.

В качестве важнейшего критерия развития циви­лизаций А.Тойнби называет реализацию ими конечной целевой уста­новки. Концепция Тойнби представляет собой провиденциализм - учение о предопределении общественного развития. А. Тойнби выделяет шесть основных культурно-исторических типов:

1) первичные, обособленные цивилизации (египетская, андская);

2) первичные, необособленные ци­вилизации (шумерская, минойская, индская, шаньская, майя);

3) вто­ричные, дочерние цивилизации (вавилонская от шумерской, хеттская от шумерской, эллинистическая от минойской, сирийская от минойской, древнеиндийская от индийской, древнекитайская от шаньской, юкатан­ская от майя, мексиканская от майя;

4) третичные, дочерние цивилиза­ции (православно-христианская, русская, западная, арабо-мусульманская, дальневосточно-японская);

5) застывшие цивилизации (эскимос­ская, кочевая, османская, спартанская);

6) неразвившиеся цивилизации (дальневосточно-христианская, дальнезападно-христианская).

При объяснении причин становления и развития цивилизаций  Тойнби отвергал расовые теории и теории среды обитания. 

Реша­ющая роль, по его мнению, принадлежит «Ответу» тех или иных на­родов на «Вызов», брошенный им обстоятельствами. Из этого следует, что серия последовательных ответов на последовательные вызовы должна истолковываться как проявление общественного роста. По мере роста все меньше и меньше возникает вызовов, иду­щих из внешней среды, и все больше появляется вызовов, рожден­ных внутри действующей системы или личности. Основной критерий роста — это прогрессивное движение в направлении самоопределения. (Осталось только понять движущую силу этого стремления к самоопределению, самовыражению, самореализации и так далее).

Вы, уважаемые читатели, и сами можете заметить некоторую лакуну в рассуждениях всех названных нами ученых. Все они исходили из того, что их определение направления движения развития, прогресса общества – правильные. Но ведь для этого им вначале надо было бы дать ответ на вопрос «куда мы идем»…  Во время их жизни вполне допустимым ответом на это было бы определение прогресса «по Баневу» - движение в ту сторону, где не топчут и не убивают, где на всех хватает ресурсов и все имеют возможность самореализации – ну прямо «четвертый сон Веры Павловны».  Сейчас мы понимаем, что такое положение дел не может продолжаться долго и приведет к очередному витку катастрофического разрушения очагов цивилизации. Если же полностью расстаться с креационистскими убеждениями и решить, что человечество есть инструмент эволюции, созданный со сложной, но вполне постигаемой целью, то тогда разницы между историческими и неисторическими народами не будет – каждый работает над общей задачей на своем месте, иногда конкурируя друг с другом, как во всех крупных корпорациях, кстати…

Решить, как объединить наличие существования разных народов с наличием единой цели у человечества попробовал Френсис Фукуяма. В своей  книге «Конец истории и последний человек» он утверждает, что распространение в мире либеральной демократии западного образца свидетельствует о конечной точке социокультурной эволюции  человечества и формировании окончательной формы правительства. В представлении Фукуямы конец истории, однако, не означает конец событийной истории, но означает конец века идеологических противостояний, глобальных революций и войн, а вместе с ними — конец искусства и философии.
Фукуяма прямо указывает на то, что не является автором концепции «конца истории», а лишь продолжает развитие идей, основа которых была заложена Георгом Вильгельмом Фридрихом Гегелем, а затем получивших развитие в работах Карла Маркса и Александра Кожева.

Фукуяма прослеживает глубокой кризис авторитаризма, характерный для последних десятилетий, и всё более уверенное шествие либеральной демократии: «Человечество приближается к концу тысячелетия, и кризисы-близнецы авторитаризма и социалистического централизованного планирования оставили на ринге соревнования потенциально универсальных идеологий только одного участника: либеральную демократию, учение о личной свободе и суверенитете народа».  Её воспринимает всё большее число стран, в то время как её критики не в состоянии предложить последовательную альтернативу.

Общество, которое стремится к процветанию или просто защищает свою независимость от технически более развитых государств, вынуждено вступить на путь модернизации. Хотя коммунистическое планирование из центра как будто предлагает альтернативный путь западной индустриализации, эта модель оказалась абсолютно неадекватной в условиях постиндустриальной экономики. Таким образом, в противоположность Марксу, логика экономического развития ведёт к крушению социализма и триумфу капитализма.

По мнению Фукуямы, помимо стремления к свободе другой движущей силой истории является жажда признания. Стремление к тому, чтобы окружающие признали их человеческое достоинство, изначально помогло людям не только преодолеть в себе простое животное начало, но и позволило рисковать своей жизнью в сражениях.
Привлекательность демократии связана не только с процветанием и личной свободой, но и с желанием быть признанным, равным друг другу. Важность этого фактора увеличивается с ходом прогресса и модернизации: «По мере того, как люди становятся богаче, образованнее, космополитичнее, они требуют признания своего статуса». В этом Фукуяма видит объяснение стремления к политической свободе, даже в условиях экономически успешных авторитарных режимов. Жажда к признанию — это «утраченное звено между либеральной экономикой и либеральной политикой».
Правда, как общество, основанное на свободе и равенстве, может обеспечить своим членам простор для стремления к превосходству, Фукуяма не объяснил, просто сказал,  что это последнее противоречие — самое серьёзное из всех. В связи с этим он использует ницшеанское понятие «последнего человека», или постисторического человека толпы, который ни во что не верит и ничего не признаёт, кроме своего комфорта, и который утратил способность испытывать благоговение.

Одним из критиков Фукуямы стал Сэмюэл Филлипс Хантингтон. Также как и Фукуямя, не видя смысла в существовании человечества, кроме как в организации комфортабельной глобальной гостиницы на время всего пребывания на планете в ожидании Царствия Небесного, он находит довольно остроумное объяснение цикличности развития человеческих цивилизаций и фактическому отсутствию прогресса в общественных отношениях – кроме, разумеется, замены форм эксплуатации людей на все более эффективные.

Хантингтон утверждает, что географическое соседство цивилизаций нередко приводит к их противостоянию и даже конфликтам между ними. Эти конфликты обычно происходят на стыке или аморфно очерченных рубежах цивилизаций.
Цивилизации — это большие конгломераты стран, обладающие какими-либо общими определяющими признаками (культура, язык, религия и т. д.). Как правило, основным определяющим признаком наиболее часто является общность религии.
Цивилизации, в отличие от стран, обычно существуют долгое время — как правило, более тысячелетия. Каждая цивилизация видит себя самым важным центром мира и представляет историю человечества соответственно этому пониманию.
Западная цивилизация возникла в VIII—IX веках нашей эры. Она достигла своего зенита в начале XX века. Западная цивилизация оказала решающее влияние на все остальные цивилизации.
"Я полагаю, что в нарождающемся мире основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой. Нация-государство останется главным действующим лицом в международных делах, но наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. Линии разлома между цивилизациями - это и есть линии будущих фронтов", - пишет Хантингтон.


Мы понимаем, в чем он не прав – культура сама является производной от местности, сформировавшей этнос. Конфликты идут между экологическими комплексами (климатом, микроэлементным составом почвы, и так далее), люди лишь реторты, в которых происходят определенные химические реакции. Сила воли может погасить эти реакции, вызвав производство в организме людей иных химических элементов. Культура может помочь в оптимизации химизма организма. Но медицина это сделает надежнее.

Для иллюстрации тезиса обращусь к Курту Воннегуту: «Есть у меня склонность — представлять себе человеческие существа в виде больших пластичных лабораторных баллонов, внутри которых происходят бурные химические реакции. Когда я был мальчиком, я встречал много людей с зобом. У этих несчастных землян так расперло щитовидную железу, как будто у них из глоток росла тыква.
    А для того, чтобы стать как все люди, им только надо было глотать ежедневно примерно около одной миллионной унции йода.
    Моя родная мать погубила свою нервную систему всякими химикалиями, которые будто бы помогали ей от бессонницы.
    Когда у меня скверное настроение, я глотаю малюсенькую пилюльку и сразу приободряюсь.
    И так далее.
    Вот почему, когда я описываю в романе какой-то персонаж, у меня появляется страшное искушение: сказать, что он ведет себя так оттого, что съел или не съел в этот день микроскопическое количество того или иного химического вещества».

Почему неизбежно столкновение цивилизаций по Хантингтону?

1) различия между цивилизациями не просто реальны, но наиболее существенны.

2) мир становится все более тесным.

3) "процессы экономической модернизации" и социальных изменений во всем мире размывают традиционную идентификацию людей + ослабевает роль нации-государства как источника идентификации.

4) господство Запада вызывает "рост цивилизационного самосознания" в незападных странах, "у которых достаточно стремления, воли, ресурсов, чтобы придать миру незападный облик”.

5) "культурные особенности и различия менее подвержены изменениям, чем экономические и политические, и вследствие этого их сложнее разрешить либо свести к компромиссу". Особое значение придается национально-этническому, а еще более религиозному факторам: "В классовых и идеологических конфликтах ключевым был вопрос: "На чьей ты стороне?" И человек мог выбирать - на чьей он стороне, а также менять раз избранные позиции. В конфликте же цивилизаций вопрос ставится иначе: "Кто ты такой?" Речь идет о том, что дано и не подлежит изменениям ... Религия разделяет людей еще более резко, чем этническая принадлежность. Человек может быть полуфранцузом и полуарабом, и даже гражданином обеих этих стран. Куда сложнее быть полукатоликом и полумусульманином". (С. Хантингтон).

С.Хантинттон делает вывод, прямо противоположный тезису Ф.Фукуямы об "очевидности" триумфа Запада и западной идеи: "...попытки Запада распространить свои ценности: демократию и либерализм – как общечеловеческие, сохранить военное превосходство и утвердить свои экономические интересы наталкиваются на сопротивление других цивилизаций ". Сам тезис о возможности "универсальной цивилизации" - это западная идея, считает Хантингтон.

С его точки зрения, в ближайшей перспективе интересы Запада требуют укрепления его единства, прежде всего сотрудничества между Европой и Северной Америкой, интеграции в западную цивилизацию Восточной Европы и Латинской Америки, расширение сотрудничества с Россией и Японией, урегулирование локальных межцивилизационных конфликтов, ограничение военной мощи конфуцианских и исламских стран, включая использование разногласий между ними, помощь странам других цивилизаций, симпатизирующих западным ценностям,  и, наконец, укрепление международных организаций, поскольку в них доминируют западные страны.

Все правильно, если не задавать вопроса «а зачем всё это?»
Еще ни одной цивилизации не удалось уберечься от разрушения варварскими ордами. И наша цивилизация не станет исключением (подробнее рассмотрим этот вопрос в следующей главе). Цикл в полторы тысячи лет не прервётся, пока мы, наконец, не поймем, какого результата от нас хочет эволюция…

Понятно, что цикл развития человечества не противоречит процессу нарастания энтропии. Понятно, что человек – сам есть инструмент эволюции для наращивания энтропии. Вопрос в том, в каком масштабе перед нами стоит эта задача – рассеивание энергии в масштабах планеты или создание точки сингулярности во вселенском масштабе…

Пока что мы можем заключить, что кризисные явления в окружающей среде являются полезными либо нейтральными для процессов эволюции человечества, до тех пор, пока они не влекут за собой заметное для интеллектуальной элиты сокращение степеней свободы в ее образе жизни, в поступках и в творчестве.
Ближайший исторический аналог происходящих событий - Великая чума 1348 года, унесшая до 1/3 населения Европы, до 1/2 населения стран Арабского мира. Историк Жорж Дюби так описывает последствия эпидемии: “Города укрываются за цепью своих укреплений, замуровываются в крепостных стенах. Тех, кто по ночам пытается проникнуть в город, убивают. Или, наоборот, обезумевшие жители ищут спасения, сбиваясь в банды, рыскающие в окрестностях города. В любом случае, царил страх, жизнь замерла, между прошлым и будущим зиял разрыв. На период пятидесяти, шестидесяти лет, последовавших за эпидемией 1348 года и отмеченных рецидивами чумы, приходится один из немногих крупных переломов в истории нашей цивилизации. Из этого испытания Европа вышла с ощущением некоторого облегчения. Она была перенаселена. Демографическое равновесие было восстановлено. Благодаря обретенному благополучию художественное творчество не утратило своей жизненной силы. Но, в согласии со всем остальным, тон его стал другим.
В искусство внезапно ворвались несхожие мотивы - мрачный интерес к смерти и тяга к развлекательности. Францисканский пафос с самого начала XIV века проник в образцы самого высокого искусства: Ассизские сцены распятия трагичны, они взывают к состраданию, являя взору мучимую пытками плоть. После эпидемии эта плоть скорее отдает мертвечиной, всем видом своего разложения и своим оскалом смерти подталкивая к погоне за радостями жизни”.
Именно чума разрушила культуру Средневековья и подготовила Возрождение в Европе. Но та же чума, вызвавшая разрушение ирригационных систем и засоление почв на Востоке, принесла упадок утонченной цивилизации халифатов и сказок “Тысячи и одной ночи”. На Востоке экологический кризис погасил неразвитые свободы интеллектуальных кругов и сменил просвещенных властителей на жестоких и жадных кочевников. Справедливости ради стоит заметить, что чума нанесла завершающий удар, и кризис систем поливного земледелия к тому времени шел уже около 150 лет. Но факт остается фактом - если на Западе степень свободы творчества не была затронута экологическим кризисом (очередная вспышка чумы 1666 года не помешала Ньютону работать над своими открытиями) и поэтому Запад путем внедрения определенных технических новшеств смог избавиться, пусть временно, от кризисных явлений, то исламский Восток не сумел решить технологическую задачу и стал жертвой опустынивания. Его население неуклонно сокращалось и лишь с приходом европейцев стало резко расти, что в наши дни вызвало новый, еще более жестокий кризис.
В средние века исламский мир ответил на кризис опустынивания появлением работ Хамида аль-Газали (1058-1111), действительно блестящего ученого, который создал основы суфизма и ортодоксального ислама, то есть «решил» проблемы не с помощью технологии, а с помошью религии, предпочтя с нуждой не бороться, а справляться. За счет потери свободы для научной мысли, как оказалось в дальнейшем…
Угроза свободе поведения интеллектуальной части общества в этносоциальном аспекте в первую очередь проистекала, да и сейчас проистекает от взаимовлияния других культур, иностранных обычаев, чужих стереотипов поведения, тут Хантингтон прав. Это вызвало резкий взлет национализма: в XIX веке - в Европе, завершившийся созданием мононациональных государств, в XX веке - по всему миру, вызвавший распад колониальных империй. Мы можем прогнозировать и в будущем дальнейшее стремление стран и народов к самоидентификации и отчуждению от соседей по планете. В то же время в мире присутствует феномен космополитизма, объясняющийся тем, что национальная ограниченность также угрожает свободе интеллектуальной элиты, и этого Хантигтон не учитывает. Можно сказать, что интеллектуалам всего мира важно иметь возможность в любой момент становиться из патриотов космополитами и наоборот.
Жан-Поль Сартр когда-то сказал: “Ад - это другие”. Легко прослеживаемое направление развития человечества - бегство из этого ада. Оно идет по двум направлениям – защита от чужаков; и корпоратизация чужаков по единым, четко установленным правилам в единую корпоративную систему общества.

В итоге должно получиться общество, которое наилучшим образом прогрессирует для дальнейшего выполнения главной задачи эволюции – максимального ускорения процесса энтропии во Вселенной.

Юрий Шевчук, «Зеленый Крест».

 

Комментарии к главе 6:

Андрей Столяров, писатель:

КРИЗИС БУДУЩЕГО

Я бы не придавал слишком большого значения ни «пределам роста», ни исчерпанию «экологической вместимости» планеты Земля. Все концепты такого рода предполагают, что количественный рост человечества будет быстрым и неуклонным. Однако история нашего времени показывает, что это не так. Как только уровень жизни в какой-либо стране повышается, рождаемость в ней падает – зачастую даже ниже простого воспроизводства. Пример тому – европейские страны, Россия, а также Южная Корея и даже Китай, где рост численности населения уже останавливается.

Это – понятно. С повышением уровня жизни растет «стоимость» детей (их содержания, образования, воспитания), а также появляется, помимо деторождения, множество других увлекательных социальных опций, которые вытесняют продолжение рода на периферию.

Уже сейчас становится очевидным, что баланс экологии и демографии через какое-то время будет достигнут.

Другое дело, что современный мир действительно находится в кризисе. Только кризис этот не арифметический (сугубо ресурсный), а мировоззренческий, экзистенциальный. И связан он с тем, что мы живем в период исторического транзита, когда происходит глобальная трансформация всей текущей реальности:прежний мир распадается, сквозь обломки его проступает новый цивилизационный пейзаж.

Или, иными словами, мы существуем в эпоху, когда наступает будущее.

Такие большие транзиты (фазовые переходы) уже известны истории. Однако в нынешней ситуации есть один принципиальный момент. В прежние периоды трансформаций, когда рушился весь старый мир, внутри него уже существовала некая новая трансценденция, некий метафизический оператор (образ будущего), который начинал сборку новой реальности.

В момент распада Античности (Римской империи) уже наличествовало христианство, и оно тут же начало сборку новой гло¬бальной целостности – христианской цивилизации. Когда в пе¬ри¬од Реформации обрушился Католический мир, уже существо¬вала доктрина протестантизма, и она тоже немедленно начала сборку новой протестантской цивилизации. Когда в результате Первой мировой войны (очередной фазовый переход) обру¬шился мир классического капитализма, уже существовали либе¬ральная и социалистическая доктрины, и они – каждая в своем ареале – опять-таки начали сборку новых реальностей.

То есть мир, пройдя эпилепсию хаоса, вновь обретал системную целостность.

В нынешнем фазовом переходе (от индустриализма к когнитивизму) такой трансценденции, такого метафизического оператора – нет. Зоны хаоса расширяются, старая реальность разваливается на глазах, соскальзывая в небытие, но до сих пор не проступила идея, способная начать сборку нового мира.

Образ будущего не возник.

Мы движемся к экзистенциальную пустоту.

Правда, существуют сейчас три проекта, претендующих на глобальную универсальность.

Американский проект предполагает, что весь мир следует переустроить по американскому образцу, а сама Америка  (США) в этом случае образует его консолидирующий (управляющий) центр.

Европейский проект, в свою очередь, предлагает в качестве образца западноевропейскую «гражданскую, договорную цивилизацию», в этом случае Западная Европа предстанет как ее основополагающая модель.

И наконец исламский проект, в противоположность американскому и европейскому, подразумевает, что роль глобального оператора в мире предназначен исполнить ислам, а основой будущей государственности должен стать шариат.

Замечу на всякий случай, что есть еще мощный китайский проект, но он не обладает качествами универсальности. Китайцы не стремятся сделать весь мир китайским, они лишь добиваются для Китая статуса сверхдержавы. Это не универсальный, это национальный проект.

Таковыми же, то есть, по сути, национальными, являются проекты и некоторых других крупных стран – Бразилии, Индии, Японии и России.

И что?

Давайте посмотрим.

Американский проект в действительности не есть проект будущего. Это проект удержания настоящего, при котором Соединенные Штаты сохраняют свой статус единственного глобального лидера. А удержать настоящее не удавалось еще никому.

Исламский проект – это проект возрождения прошлого, что, как ни странно, возможно, но лишь в локальных геополитических зонах. Да и то лишь на ограниченное, исторически ничтожное время.

А европейский проект, в общем достаточно привлекательный, находится в перманентном кризисе, который никак не может преодолеть.

Так что, в сущности – ничего.

Повторим: у нас нет образа будущего.

Нет идеи нового мира.

Нет оператора, который мог бы интегрировать распадающуюся реальность.

А это значит, что нынешний цивилизационный транзит может перерасти в глобальную катастрофу.

 

Комментарии
Важные ссылки